Ёлочки-метёлочки

На косогоре у речушки Шершавки, в которой только в дождливую пору да весной тихо струится вода, росла Берёза. Невдалеке от неё стояли высокие старые ели, маленькие берёзки да частый ельник.
vНа конце зимы на большие ёлки повадилась приходить белочка. Она шелушила шишки, ела из них семена, некоторые второпях роняла. Семечки, кружась на ветру, летели вниз и ложились на снег возле Берёзки. Берёзка возмущалась громко, гневно, только что не топала ногами:

— Куда она их сыплет? И зачем?! Эти семечки потом станут ёлками-метёлками, закроют мне солнце! заслонят простор! Ветер-ветерок, — обратилась Берёзка к ветру, — отнеси, пожалуйста, семена противных ёлок-метёлок куда-нибудь подальше. Мне они не нужны!

Ветер, хотя и не был согласен с Берёзкой, всё же швырнул семена в сторону от неё.

Весной снег растаял. Семена водой прижало к земле. Они пустили цепкие корешки, и вскоре поднялись малюсенькие, чуть заметные ёлочки с зелёными иголками. Год за год ёлочки подросли. Соседние берёзки тянулись вверх проворнее их, и ёлочки за ними не поспевали и прикрывали-то их едва-едва до половины.

Строптивая Берёзка, та, что просила ветер отнести семена ели подальше от неё, стояла одна. Стройная, раскидистая в ветвях, она игриво шевелила листвой на ветру и приговаривала:

— Я самая красивая! Я у всех на виду! У меня и солнце — со всех сторон, у меня и воздух чистый — со всех сторон. Никто мне не мешает.

После одной из морозных зим началась затяжная весна с ветрами да снежными метелями. Казалось, что где-то на севере недобрый великан распахнул ворота, и холод, сокрушая всё на своём пути, понёсся к югу. Подлетел ураган и к речке Шершавке.

Первой повстречалась ему Берёзка, она ведь стояла на самой опушке. Ураган набросился на неё. И гнул к земле, и метал из стороны в сторону, старался изловчиться, подналечь и сломать. Перепуганная Берёзка закричала:

— Ой, я не могу! Ураган меня переломит! Ёлочки-метёлочки, укройте!

Ёлочки-метёлочки в ответ шумели издали:

— Мы рады бы помочь тебе, мы заслонили бы от урагана, но мы далеко от тебя. А теперь мы не можем летать, нас корни не пускают.

Берёзка еле-еле держалась. Едва живая, пружиня под напором ветра, она всё умоляла:

— Спасите меня! Ёлочки-метёлочки, на помощь!

Ураган всей силою, которую накопил на просторе у косогора, налетел на Берёзку. Вцепился, согнул её до самой земли. Берёзка из последних сил держалась и выкрикивала:

— Ах, я не устою одна! У меня кончаются силы! Погибаю!

Берёзка боролась, старалась выпрямиться. Ураган обозлился и навалился ещё пуще. Раздался треск. Тонкий ствол дерева не выдержал, надломился. Берёзка упала.

— Прощайте, — простонала она напоследок. В свежем изломе показался сок. Крупными каплями он катился по белому стволу, как слёзы. Берёзка неслышно плакала.

Тревожно шумел лес. Раскачивались сосны и ели, ветер свистел в голых сучьях осин, раздавался треск падающих деревьев. Стонало, скрипело и ухало. Притаились белки, замерли в укрытиях зайчишки, выжидали в низинах лоси, затихли птицы. На прощанье ураган потешился метелицей и засыпал всё чистым белым снегом.

На другой день сияло солнце, было по-весеннему тепло. Выпавший рыхлый снег быстро таял, унося с собою и зимний. Весело пели птицы. Деревья расправили ветви, ёлочки-метёлочки казались ещё наряднее: у них на иголочках капли светились разноцветными фонариками. Дышала земля, всё радовалось, всё набирало силу.

А Берёзка, сломанная ураганом, лежала вдоль сугроба и лила свой сладкий сок. Его жадно пили большекрылые комарики, пили, как живую воду, чтоб скорее окрепнуть и вырасти.

Этой же весной я собирал на проталинках и на солнцепёке первые грибы, сморчки, и шёл вдоль Шершавки. Я увидел сломанную ураганом Берёзку.

Я поднял Берёзку, подпёр длинной жердью с той стороны, где гибкая часть ствола не треснула, замазал глиной излом, обернул пластмассовым мешочкам, который лежал у меня на дне корзинки, обложил упругими сухими еловыми сучками и туго-натуго завязал верёвкой.

Берёзка проснулась, зашелестела ветвями с уже набухающими почками:

— Я, кажется, буду жить. Спасибо тебе, человек.

Деревья на опушке повторили хором:

— Спасибо вам. Мы не забываем добро. Мы и вам дадим силы.

Берёзка грустно вздохнула:

— Я сама виновата в своем горе.

Позже, когда ствол Берёзки сросся, я снял повязку, убрал подпорку.

Прошло несколько лет. Я часто прихожу на это место. Бываю и весной, и летом, и осенью, — и всегда любуюсь ожившей берёзкой. Она встречает меня радостным шумом ветвей, и кажется, что она ждёт этого свидания. Теперь она уже не одна. Вокруг неё много подрастающих ёлочек. Они сплелись ветвями, будто ребятишки взялись за руки, и ведут у Берёзки весёлый хоровод.

 Е. Тимошенко